Оскар Уайльд
Оскар Уайльд
 
Если нельзя наслаждаться чтением книги, перечитывая ее снова и снова, ее нет смысла читать вообще

Оскар Уайльд. Новая книга о Диккенсе

A New Book on Dickens - Новая книга о Диккенсе

Pall Mall Gazette, 31 марта 1887

На http://www.cognac-whisky.ru самый лучший французский коньяк.

Лекции, эссе Оскара Уайльда

Биография «Диккенс» м-ра Марзайэлса… написана умно и умело, отличается прекрасной композицией и дает живое и яркое представление о странной современной драме, какой была по существу драма жизни Диккенса. Начальные главы биографии написаны превосходно, они в полной мере доказывают, что уже не однажды рассказанная история детства знаменитого романиста может быть с успехом пересказана еще раз и при этом без малейшего ущерба для свойственного ей очарования. Что же касается зрелых лет его жизни, когда он находился на вершине своей славы, то и они описаны м-ром Марзайэлсом с большим пониманием предмета и радушием. Автору книги, действительно, удалось вплотную приблизить нас к этому человеку и наглядно показать всю его неистощимую энергию, необычайную трудоспособность, жизнерадостность и его удивительный деспотический характер. Он великолепно описывает, как читал Диккенс свои произведения перед публикой, а головокружительные перипетии его турне по Америке приобретают на страницах книги внушительность настоящего комического эпоса.

Тем не менее, одна из сторон характера Диккенса осталась в биографии почти незатронутой, хотя именно она заслуживает самого пристального внимания. Вполне понятно, какое горькое чувство должен был переживать Диккенс по отношению к своему отцу и матери, но то, что он, испытывая такую горечь, мог в то же время так унизительно высмеивать родителей на потребу публике и, очевидно, наслаждаться при этом собственным юмором, всегда казалось нам самой странной загадкой его характера. Мы далеки от того, чтобы порицать за это писателя. Хорошие романисты встречаются куда реже, чем хорошие сыновья, и вряд ли бы мы легко согласились расстаться с Микобером и миссис Никльби. И тем не менее факт остается фактом: этот любящий и нежный отец, великодушный и теплосердечный друг, автор книг, в которых царит настоящая вакханалия добродушия и веселости, именно он выставил своего отца и мать к позорному столбу на осмеяние простонародья — ни один из биографов Диккенса не вправе обходить этот факт, он требует своего объяснения, насколько оно возможно.

Оценивая Диккенса как писателя, м-р Марзайэлс вынужден откровенно признаться, что считает его в лучших произведениях «величайшим из живших на свете гениев сострадания», — иными словами, он совершает поступок, являющийся прекрасным примером того, что в беллетристике принято называть «благородным подвигом отчаяния». Конечно же, ни один из биографов Диккенса не может сказать сейчас о нем ничего другого. Общедоступные книжные серии должны выражать общедоступные взгляды и идеи, и дешевая критика вполне извинительна в дешевых книжках.

Любой человек вправе разделять мнение Г. X. Льюиса, выраженное в его весьма неудачной максиме, гласящей, что писатель, способный выдавить из нас слезу, непременно наделен великим даром сострадания; и это тем более верно, что нашим чувствам и в самом деле очень льстит, когда за ними оставляют право на высший и окончательный суд литературного произведения. На несколько более твердую почву мы вступаем, когда м-р Марзайэлс пишет об искусстве, с которым Диккенс изображает человеческую натуру: тут мы не можем не восхититься ловкостью, которую он проявляет, обходя бесчисленные неудачи своего героя. Мы же, со своей стороны, считаем, что во многих отношениях Диккенс схож с древними ваятелями, украшавшими наши готические соборы: они наделяли формой самые фантастические свои выдумки и заполняли странный мир своих грез целыми сонмами гротескных чудовищ, мало замечая благородство, достоинство и красоту обычных мужчин и женщин. Тем самым они лишали свое искусство необходимого ему здравого смысла, и оно во многом осталось несовершенным. Но эти художники, по крайней мере, сознавали предел своих возможностей, чего никак не желал признать Диккенс для своих. Когда он берется за серьезную тему, то лишь нагоняет на нас скуку, а ставя своей задачей постижение истины, неизменно скатывается к банальности. Шекспир поместил Фердинанда и Миранду рядом с Калибаном, и Жизнь не отвергла всех троих, они в равной степени дети природы. Миранды Диккенса — это сплошь молодые леди из книжек моды, а его Фердинанды — статисты из погорелой труппы третьеразрядных актеров.

В искусстве Диккенса, и в самом деле, столь мало здравого смысла, что он не способен даже на сатиру, его подлинная стихия — это карикатура, и м-р Марзайэлс в известной степени следует за ним: он столь же мало понимает сильные и слабые стороны писательского таланта Диккенса, отсюда его жалобы на излишнюю заостренность иллюстраций Крукшенка и заявления, что этот художник не в состоянии правильно нарисовать ни настоящую леди, ни джентльмена. Последнее, однако, вряд ли может быть поставлено в вину иллюстратору Диккенса: подобные характеры не встречаются в его книгах, если не считать, конечно, образы лорда Фредерика Верисофта и сэра Мэлберри Хоука глубочайшими исследованиями великосветской жизни. С нашей точки зрения, самая большая несправедливость по отношению к Диккенсу совершена теми, кто пытался иллюстрировать его серьезно.

В заключение м-р Марзайэлс выражает свою убежденность в том, что и столетие спустя Диккенса будут читать столь же усердно, как ныне читают Скотта; с завидной уверенностью в своей правоте он утверждает далее, что, пока Диккенса будут читать, «на нас, земных людей, будет снисходить гуманное и благотворное влияние». Тем самым он прибегает к весьма расхожему клише, применимому к жизни любого популярного писателя. Помня, что из всех ошибок пророчество достается нам по самой сходной цене, мы не возьмем на себя решение вопроса о бессмертии Диккенса. Если наши потомки не будут читать его, они лишат себя великого источника удовольствия, если же будут, то, надеемся, это никак не отразится на их стиле. Впрочем, опасность последнего невелика: ни одно новое поколение не перенимает жаргона предыдущего. Что же до «гуманного и благотворного влияния» этого писателя, то, право же, не стоит относиться к Диккенсу серьезнее, чем он того заслуживает.

Перевод Б. Ерхова

 







 
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
2015– © «Оскар Уайльд»